Воспоминание об А. И. Куприне
<...> Другие мои воспоминания о Куприне уже относятся ко времени эмиграции. Попав эмигрантом в послевоенный Париж, Куприн потерял в беженской жизни свою прежнюю веселость. «Париж вы не узнали бы, — писал он мне. — Он вовсе не наряден, не танцует, не острит. Война придавила и его, как и весь мир. Но зелен он также, как и много лет тому назад. И тот же волшебный простор площадей, от которого глаза становятся «ненасытными и крылатыми».
В первые годы беженства Куприн мне написал и такое письмо: «Скажите мне, у Вас есть дар предвидения: буду ли наконец я когда-нибудь богат? Нет, не богат, а так, чтобы прожить хоть год с душевным (подчеркнуто Куприным) комфортом, не думая ежедневно об ужасе завтрашнего дня. Я так измучился за всю мою жизнь. Ведь черт возьми! Неужели я, Я принужден буду сказать однажды: «скверная штука жизнь» — я, ее благодарный обожатель, всепрощающий влюбленный, терпеливый, старый слуга».
Потом о своей эмигрантской жизни он писал: «Жилось ужасно круто, так круто, как никогда. Я не скажу, не смею сказать — хуже, чем в Совдепии (подчеркнуто А. И.), ибо это несравнимо. Там была моя личность уничтожена, она уничтожена и здесь, но там я признавал уничтожающих, я на них мог глядеть с ненавистью и презрением. Здесь же оно меня давит, пригибает к земле. Там я все-таки стоял крепко двумя ногами на моей (подчеркнуто А. И.) земле. Здесь я чужой, из милости, с протянутой ручкой. Тьфу!»
«завтрашнего дня», он писал о моем родительском доме, посылая Елпатьевским[1] хуверовскую посылку в Крым в голодные годы. «Я чрезвычайно рад, что добрые «папаша и мамаша» могут получать посылки. Да и то сказать, на редкость они чудесные, прелестные люди. Гляжу я на них мысленно из нынешнего гнусного человеческого свинушника в милое прошлое, и не верится, что были такие прелестные лица и отношения. Да, да, да! Славно, упоительно раньше жилось. Но счастья родины так же не понимаешь, как здоровья, как молодости. Помните ли Вы вечера на Вашем балконе, когда мы с Сергеем Яковлевичем1 попивали в черной прохладе «Такмановский Угенаш», а вдали по Черному морю струились серебряные рыбки? Ангел мой, самая сладкая пора пашей молодости протекала тогда, и какая невинная, легкая, светлая пора!»
«милой мамаши», которую он так любил. Александр Иванович, уже больной, молча, в волнении встал со стула, повернулся к образу и молился. Жена его мне говорила, что эта смерть его очень потрясла и что лучше было бы не говорить ему о ней.
Вскоре Куприн уехал на родину, в свое любимое Гатчино, где так пахнут весной березы вдоль деревянных заборов, где у него был свой особнячок с садом и огородом. Через год он умер и был похоронен на Литераторских Мостках Волкова кладбища.
Печатается по «Новому журналу» (1963. № 71. С. 262—263).
— мемуаристка, автор книг «Далекое прошлое» (Париж, 1934), «Крым» (Париж, 1939), «Семья Раевских» (Париж, 1955), «Воспоминания и стародавние времена» (Вашингтон, 1964). Некоторые ее мемуарные очерки печатались в «Возрождении» и в «Новом журнале», в частности очерк «Берег дальний», в котором содержатся интересные воспоминания о Чехове, Горьком, Куприне и др. Л. Врангель познакомилась с Куприным в конце прошлого века в Ялте. Вскоре после этого знакомства, писала Л. Врангель, Куприн «сделался близким человеком нашей семьи — и был им до самой смерти»: Краткие воспоминания о Куприне находим также в очерке Л. Врангель «Русское богатство» и «Мир Божий»: «Приехав из Крыма с А. И. Куприным, моя мать познакомила его с обеими редакциями. Она старалась ввести Куприна в редакцию «Русского богатства». Он дал свою первую повесть «Молох», но скоро почувствовал себя чужим в этой суровой обстановке и перестал бывать по четвергам, а, наоборот, стал близким человеком к «Миру Божьему», много там печатался...»
Более ранний вариант публикуемых в настоящем издании воспоминаний Л. Врангель был напечатан в журнале «Возрождение» (1950. № 38) как часть мемуарного очерка «Берег дальний»,
[1] Сергей Яковлевич Елпатьевский —1933) — писатель, чьи произведения публиковались как отдельными книгами («Очерки Сибири», «За границей», «Египет», «Крымские очерки» и др.), так и в составе нескольких многотомных собраний сочинений (1904, 1911, 1914).
— отец Л. Врангель.