С душком

С душком

Большевики переслали десять тысяч фунтов стерлингов углекопам для поддержки их стачки. «Деньги эти — заветные, — приписали они особливо, — их уделили от своих трудов и сбережений русские шахтеры Донецкого бассейна, которые просят нас, при сей верной оказии, передать привет и сочувствие английским товарищам в их борьбе против ненавистного капитала».

Нам пока неизвестна судьба этих стерлингов. Общественное мнение Англии, в его здоровой и преобладающей части, высказывается за возвращение их великодушным жертвователям. Министр внутренних дел полагает, что деньги должны быть вручены адресатам, так как ныне стачка утратила политический характер, сузившись из всеобщей, грозившей колебаниям основ конституции, в частную, то есть в прю рабочих с хозяевами при арбитраже правительства.

Но общественное мнение — пусть оно даже не одержало верха — кажется мне и правым, и мудрым, и дальновидным. Великодушные стерлинги пришли вовсе не от шахтеров.

Какая такая найдется у русского шахтера в кармане товарищеская лепта, которую он может уделить далекому английскому землекопу, когда он сам получает гораздо меньше необходимейшего минимума, едва обеспечивающего барачную крышу, логово на нарах и кое-какую бурду для укрощения голода?

Разве из самых подлинных красных газет мы не знаем достоверно, в каких ужасных, невозможных, нечеловеческих условиях протекает жизнь и работа донецкого шахтера?

О сбережениях даже говорить смешно. Какие же сбережения можно делать из заработной платы, неуплачиваемой иногда по полугоду? Ведь это же все равно, что вить веревки из ветра.

Важно лишь то, что большевики деньги послали. Если послали — значит, достали. Способ же доставания у них всегда один — пресс. Защемят они в него крестьянина, или рабочего, или нэпмана, закрутят рукоятку — и потечет в желоб золотое масло…

На этот раз, очевидно, пресс был нажат до отказа. Финансовое положение большевиков совсем расхлябано. Лицо, недавно приехавшее из Москвы, чтоб через неделю опять уехать, к тому же обладающее и связями, и умением видеть, слышать и понимать многое, говорит мне убедительно и с тревогой, что все взоры и надежды советских главарей пронзительно устремлены теперь на урожай этого года. Будет урожай — они вывернутся и перевернутся. Нет — один Аллах ведает, какие новые испытания ждут впереди многострадальный, все выносящий русский народ! Но отсюда ясно одно: чьи-то кишки были выдавлены на любезное поощрение забастовщикам.

благословеннее свободы передвижения, веры, мысли, слова, мнения и распоряжения собственностью? Всего этого совершенно лишен русский невольник. Вот английский шахтер забастовал против хозяина, предъявляя ему свои требования, и вся Англия, во главе с ее умным правительством, сдержанно и внимательно следит за этой великой борьбой, а наследный принц, столь любимый страною, посылает свой дружеский взнос в забастовочную кас-су углекопов.

О забастовке русский рабочий и мечтать не смеет. Не отваживается он пикнуть даже тогда, когда месяцами не получает скудной оплаты своей тяжелой работы. Нет движения без вожаков, но вожаки давно уже умудрены горьким опытом и отлично знают, что всякое общество в СССР — рабочее, фабричное, студенческое и другие — прослоено обильно и искусно пластами шпионажа. Толпе — расстрел, возбудителям мысли и воли — предварительное бесшумное изъятие и таинственное исчезновение в неведомом.

Нет. Такие деньги принимать грех: от них пахнет трудовой слезой, но также и фальшью. Большевиков интересует положение английских углекопов? Вздор! Забастовка в их планетарном мировоззрении — невинная игра в бирюльки. Раздуть мировой пожар, взрезать живот буржую, поставить аристократию к стенке, осквернить храм — вот откуда только начинается ее новый строй жизни, рекомендуемый большевиками всему земному шару.

Примечания

Впервые — PB. 1926. 2 июня. № 292.

Раздел сайта: