Роковой конь (М. Арцыбашев)

Роковой конь

На днях один журналист, рассердившись на то, что в Румынии существует сигуранца, а в Польше экзекютива, объявил меня плохим писателем и рекомендовал мне брать уроки и примеры у М. П. Арцыбашева.

Ну что же, учиться никогда не поздно и так же обязательно, как признаваться в незнании или ошибке. Арцыбашева я знаю давно. Люблю его большой талант. Уважаю в нем честного, чистого и смелого человека, беспощадно-правдивого к себе и другим. Учиться у него мне теперь, пожалуй, и поздно, и нечему: слишком мы для этого разные люди. Но брать с него пример стойкости я считаю необходимым и для себя, и для очень многих.

С пристальным вниманием я слежу в варшавской газете «За свободу» за его прекрасными статьями. Он пишет их не ежедневно, а спорадически, с промежутками, выпуская зараз целый ряд фельетонов, посвященных одной определенной и всегда жгучей теме. И вот что меня всегда немного удивляет, немного смешит: стоит только Арцыбашеву начать свою очередную серию «Мыслей писателя», как немедленно срывается с места г-жа Кускова, наскоро седлает коня и с пикой-ваттерманом наперевес уже мчится в лихую атаку на Арцыбашева. Удивительно здесь для меня то горячее внимание, которое г-жа Кускова уделяет именно Арцыбашеву. Смешит же меня кусковский запал: Аллах! до чего вздорной, непоследовательной и грубой может быть партийная женщина в споре! У г-жи Кусковой и посадка, и посвист совсем молодецкие, но конь ее, по какой-то роковой привычке, всегда умудряется завязнуть в луже. И не только в полемике с Арцыбашевым, а и по всем другим поводам.

— большевизм. Г-жа Кускова, видите ли, с большевиками до сих пор находится в теоретическом споре. Для Арцыбашева ясно, что с большевиками не спорят, а уничтожают их, и чем скорее, тем лучше. Г-жа Кускова не признает большевиков умом. Арцыбашев ненавидит их умом, сердцем, душою, всем составом своего естества. Г-жа Кускова говорит: зачем употреблять против большевиков насилие, если время, события и сила убеждения скоро докажут большевикам их ошибки в пролетарской революции? Они поймут, они раскаются, они вернутся вспять к заветам и завоеваниям великой революции, и мы заколем в честь вернувшихся блудных сыновей лучших тельцов. Арцыбашев непреклонен: зачем бесплодные убеждения, если возможно насилие? Пока время и события образумят и исправят большевиков, сколько крови вытечет из родного народа? Нет ни сговоров с большевиками, ни прощения. За пролитую кровь — «святая месть».

Вот эта-то «святая месть» и ослепила амазонку. Она выпустила поводья, и мерин повлек ее в фатальную лужу.

Чисто по-женски, по-просвирнически заговорила ученая, идейная, партийная дама: «Уж если так страстно, до кровомщения ненавидит Арцыбашев большевиков, то где же он был и что делал в самые тяжкие годы большевистской власти?»

На этот вопрос можем ответить мы, писатели, жившие в Совдепии до двадцатого года. Мы, петербургские, часто спрашивали наезжих москвичей: «Как Арцыбашев?» — «Одинок, редко где показывается, бедствует. Был у него обыск, унесли все сбережения». Приезжая на день-два в Москву, спрашивали у тамошних литераторов: «Ну, что Арцыбашев?» — «Бедствует, нигде не печатается, ни на какие компромиссы с большевиками, даже на самые косвенные, невинные, не соглашается. Не хочет идти ни в Госиздат, ни во „Всемирную литературу“, ни в брюсовское общество. В частных разговорах так ругает большевиков, что страшно за него становится».

А спустя два года, по приезде в Париж, мы получили с оказией письмо из Москвы, где прямо говорилось: «Боимся за М. П. А., как бы его не послали к Гумилеву: уж очень желчен и неосторожен».

«Я боролась открыто и спорила с большевиками, почему же Арцыбашев не поднимал против них своего голоса?»

Пока существовал хоть самый слабый намек на самую ничтожную свободу печати, Арцыбашев в тех же «Мыслях писателя» не переставал клеймить большевизм и коммунизм. Что же ему оставалось делать, когда вся небольшевистская, неказенная пресса была пристукнута насмерть?

Идти и вопиять на торжищах и приять, при первом же опыте, мученический венец?

Это ли хотела видеть совсем не кровожадная г-жа Кускова?

Г-жа Кускова ратоборствовала с большевиками в их же печатных органах. Оппозиция его величеству. Таковой сделки никак не перенесла бы ни гордость Арцыбашева, ни высота его гнева.

— Ленин, Зиновьев и Красин. Г-жа Кускова спокойно села в вагон. «Товарищ Кускова, вот здесь, в корзиночке, закуска, здесь — теплое одеяло и кружка, здесь, в сверточке, полотенце, мыло, зубная щетка, порошок. Ну, добрый путь, товарищ! С демократическим приветом! Пишите! А надоест на чужбине — возвращайтесь. Вот будем рады».

— об этом мы, надеюсь, услышим или прочитаем когда-нибудь. Наверно, бывали и те страшные моменты, знакомые почти всем «нелегальньш» беженцам, когда выносят из беды незримые заботы о нас Николая Угодника или св. Михаила Черниговского.

Примечания

Впервые — PB. 1925. 6 сентября. № 74.

…в Румынии существует сигуранца, а в Польше экзекютива… — Сигуранца и экзекютива — название политической полиции в соответствующих государствах.

…серию «Мыслей писателя»… — Публицистический цикл статей Арцыбашева, публиковавшийся в газете «За свободу», назывался «Записки писателя».

…немедленно срывается с места г-жа Кускова… — После Октябрьского переворота Е. Д. Кускова, оставаясь идейной противницей советской власти, постоянно выступала против вооруженной борьбы с ней, делая ставку на ее неизбежную эволюцию. Летом 1921 г. была привлечена Советским правительством к руководству Комитетом помощи голодающим. В августе 1921 г. арестована, летом 1922 г. выслана за границу. В эмиграции стояла на крайнем левом фланге, вела постоянную полемику с «непримиримыми», резко критикуя все попытки вооруженной борьбы с советской властью. Кускова и Арцыбашев были наиболее последовательными сторонниками противоположных тактических течений в антибольшевистской эмиграции. И поэтому естественно, что они в 1923–1927 гг. непрерывно полемизировали друг с другом. См. также примеч. к статье «Беженская школа»

…ни в брюсовское общество. — Имеется в виду Всероссийский союз писателей, одним из председателей которого в 1918–1921 гг. был В. Брюсов.

— Ленин, Зиновьев и Красин. — Куприн противопоставляет здесь позиции, занятые по отношению к мировой войне 1914–1918 гг. русскими революционерами-эмигрантами. В. Л. Бурцев и Г. В. Плеханов активно выступали за победу в ней России, Бурцев даже добровольно вернулся после ее начала из эмиграции в Россию, хотя знал, что будет там арестован, а Плеханов вернулся после Февральской революции через территорию союзных с Россией государств — Франции и Англии. Ленин же и Зиновьев во время войны выступали за поражение в ней России и после Февральской революции вернулись в Россию, проехав через территорию Германии в «пломбированном вагоне». Имя Л. Б. Красина употреблено Куприным в этом ряду по ошибке — в годы войны Красин жил в России, занимал патриотическую позицию и снова вступил в большевистскую партию лишь в 1918 г. (в 1910–1917 гг. он членом партии не был).