Яма (часть 1, глава 6)

Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

VI

Пожилой гость в форме благотворительного ведомства вошел медленными, нерешительными шагами, наклоняясь при каждом шаге немного корпусом вперед и потирая кругообразными движениями свои ладони, точно умывая их. Так как все женщины торжественно молчали, точно не замечая его, то он пересек залу и опустился на стул рядом с Любой, которая согласно этикету только подобрала немного юбку, сохраняя рассеянный и независимый .вид девицы из порядочного дома.

- Здравствуйте, барышня-, - сказал он.

- Здравствуйте, - отрывисто ответила Люба.

- Как вы поживаете?

- Спасибо, благодарю вас. Угостите покурить.

- Извините - некурящий.

- Вот так-так. Мужчина и вдруг не курит. Ну так угостите лафитом с лимонадом. Ужас как люблю лафит с лимонадом.

Он промолчал.

- У, какой скупой, папашка! Вы где это служите? Вы - чиновники?

- Нет, я учитель. Учу немецкому языку.

- А я вас где-то видела, папочка. Ваша физиономия мне знакома. Где я с вами встречалась?

- Ну уж не знаю, право. На улице разве.

- Л1ожет быть, и на улице... Вы хотя бы апельсином угостили. Можно спросить апельсин?

Он опять замолчал, озираясь кругом. Лицо у него заблестело, и прыщи на лбу стали красными. Он медленно оценивал всех женщин, выбирая себе подходящую и в то же время стесняясь своим молчанием. Говорить было совсем не о чем; кроме того, равнодушная назойливость Любы раздражала его. Ему нравилась своим большим коровьим телом толстая Катя, но, должно быть, - решал он в уме, - она очень холодна в любви, как все полные женщины, и к тому же некрасива лицом. Возбуждала его также и Вера своим видом мальчишки и крепкими ляжками, плотно охваченными белым трико, и Беленькая Маня, так похожая на невинную гимназистку, и Женя со своим энергичным, смуглым, красивым лицом. Одну минуту он совсем уж было остановился на Жене, но только дернулся на стуле и не решился: по ее развязному, недоступному и небрежному виду и по тому, как она искренно не обращала на него никакого внимания, он догадывался, что она - самая избалованная среди всех девиц заведения, привыкшая, чтобы на нее посетители шире тратились, чем на других. А педагог был человек расчетливый, обремененный большим семейством и истощенной, исковерканной его мужской требовательностью женой, страдавшей множеством женских болезней. Преподавая в женской гимназии и в институте, он постоянно жил в каком-то тайном сладострастном бреду, и только немецкая выдержка, скупость и трусость помогали ему держать в узде свою вечно возбужденную похоть. Но раза два-три в год он с невероятными лишениями выкраивал из своего нищенского бюджета пять или десять рублей, отказывая себе в любимой вечерней кружке пива и выгадывая на конках, для чего ему приходилось делать громадные концы по городу пешком. Эти деньги он отделял на женщин и тратил 'их медленно, со вкусом, стараясь как можно более продлить и удешевить наслаждение. И за свои деньги он хотел очень многого, почти невозможного: его -немецкая сентиментальная душа смутно жаждала невинности, робости, поэзии в белокуром образе Гретхен, но, как мужчина, он мечтал, хотел и требовал, чтобы его ласки приводили женщину в восторг, и трепет, и в сладкое изнеможение.

Впрочем, того же самого добивались все мужчины - даже самые лядащие, уродливые, скрюченные и бессильные из них, - и древний опыт давно уже научил женщин имитировать голосом и движениями самую пылкую страсть, сохраняя в бурные минуты самое полнейшее хладнокровие.

- Хоть по крайности закажите музыкантам сыграть полечку. Пусть барышни потанцуют, - попросила ворчливо Люба.

Это было ему с руки. Под музыку, среди толкотни танцев, было гораздо удобнее решиться встать, увести из залы одну из девиц, чем сделать это среди общего молчания и чопорной неподвижности.

- А сколько это стоит? - спросил он осторожно.

- Кадриль - полтинник, а такие танцы - тридцать копеек. Так можно?

- А вон, музыкантам.

- Отчего же... я с удовольствием... Господин музыкант, пожалуйста, что-нибудь из легких танцев, - сказал он, кладя серебро на фортепиано.

- Что прикажете? - спросил Исай Саввнч, пряча деньги в карман. - Вальс, польку, польку-мазурку?

- Ну... что-нибудь такое...

- Вальс, вальс! - закричала с своего места Вера, большая любительница танцевать.

- Нет, польку!.. Вальс!.. Венгерку!.. Вальс! - потребовали другие.

- Пускай играют польку,-решила капризным тоном Люба.-Исай Саввич, сыграйте, пожалуйста, полечку. Это мой муж, и он для меня заказывает, - прибавила она, обнимая за шею педагога. - Правда, папочка?

Но он высвободился из-под ее руки, втянув в себя голову, как черепаха, и она без всякой обиды пошла танцевать с Нюрой. Кружились и еще три пары. В танцах все девицы старались держать талию как можно прямее, а голову как можно неподвижнее, с полным безучастием на лицах, что составляло одно из условий хорошего тона заведения. Под шумок учитель подошел к Маньке Маленькой.

- Пойдемте? - сказал он, подставляя руку калачиком.

- Поедемте, - ответила она смеясь.

Она привела его в свою комнату, убранную со всей кокетливостью спальни публичного дома средней руки: комод, покрытый вязаной скатертью, и на нем зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек; над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося в своем гареме, с кальяном во рту; на стенах еще несколько фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского типа; розовый фонарь, свешивающийся на цепочках с потолка; круглый стол под ковровой скатертью три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин в углу на табуретке, за кроватью.

- Угости, милочка, лафитом с лимонадом, - попросила, по заведенному обычаю, Манька Маленькая, расстегивая корсаж.

- Потом, - сурово ответил педагог.- Это от Тебя самой будет зависеть. И потом: какой же здесь у вас может быть лафит? Бурда какая-нибудь.

- У нас хороший лафит, -обидчиво возразила девушка. - Два рубля бутылка. Но если ты такой скупой, купи хоть пива. Хорошо?

- Ну, пива, это можно.

- А мне лимонаду и апельсинов. Да?

- Лимонаду бутылку - да, а апельсинов - нет. Потом, может быть; я тебя даже и шампанским угощу, все от тебя будет зависеть. Если постараешься.

- Так я спрошу, папашка, четыре бутылки пива и две лимонаду? Да? И для меня хоть плиточку шоколаду. Хорошо? Да?

- Две бутылки пива, бутылку лимонаду и больше ничего. Я не люблю, когда со мной торгуются. Если надо, я сам потребую.

- А можно мне одну подругу пригласить?

- Нет уж, пожалуйста, без всяких подруг. Манька высунулась из двери в коридор и крикнула звонко:

- Экономочка! Две бутылки пива и для меня бутылку лимонаду.

Пришел Симеон с подносом и стал с привычной быстротой откупоривать бутылки. Следом за ним пришла экономка Зося.

- Папаша, угости экономочку пивом, - попросила Манька. - Кушайте, экономочка.

- Ну, в таком случае за ваше здоровье, господин. .Что-то лицо мне ваше точно знакомо?

Немец, пил пиво, обсасывая и облизывая усы, и нетерпеливо ожидал, когда уйдет экономка. Но она, поставив свой стакан и поблагодарив, сказала:

- Позвольте, господин, получить с вас деньги. За пиво, сколько следует, и за время. Это и для вас лучше и для нас удобнее.

Требование денег покоробило учителя, потому что совершенно разрушало сентиментальную часть его намерений. Он рассердился:

- Что это, в самом деле, за хамство! Кажется, я бежать не собираюсь отсюда. И потом разве вы не умеете разбирать людей? Видите, что к вам пришел человек порядочный, в форме, а не какой-нибудь босяк. Что за назойливость такая!

Экономка немного сдалась.

- Да вы не обижайтесь, господин. Конечно, за визит вы сами барышне отдадите. Я думаю, не обидите, она у нас девочка славная. А уж за пиво и лимонад потрудитесь заплатить. Мне тоже хозяйке надо отчет отдавать. Две бутылки пива, по пятидесяти-рубль и лимонад тридцать - рубль тридцать.

- Господи, бутылка пива пятьдесят копеек! - возмутился немец.-Да я в любой портерной достану его за двенадцать копеек.

- Ну и идите в портерную, если там дешевле, - обиделась Зося.-А если вы пришли в приличное заведение, то это уже казенная цена - полтинник. Мы ничего лишнего не берем. Вот так-то лучше. Двадцать копеек вам сдачи?

- Да, непременно сдачи, - твердо подчеркнул учитель. - И прошу вас, чтобы больше никто не входил.

- Нет, нет, нет, что вы, - засуетилась около, двери Зося. - Располагайтесь, как вам будет угодно, в полное свое удовольствие. Приятного вам аппетита.

Манька заперла за нею дверь на крючок и села немцу на одно колено, обняв его голой рукой.

- Ты давно здесь? - спросил он, прихлебывая пиво. Он чувствовал смутно, что то подражание любви, которое сейчас должно произойти, требует какого-то душевного сближения, более интимного знакомства, и поэтому, несмотря на свое нетерпение, начал обычный разговор, который ведется почти всеми мужчинами наедине с проститутками и который заставляет их лгать почти механически, лгать без огорчения, увлечения или злобы, по одному престарому трафарету.

- Недавно, всего третий месяц.

- А сколько тебе лет?

- Шестнадцать,-соврала Маленькая Манька, убавив себе пять лет.

- О, такая молоденькая! - удивился немец и стал, нагнувшись и кряхтя, снимать сапоги. - Как же ты сюда попала?

- А меня один офицер лишил невинности там... у себя на родине. А мамаша у меня ужас какая строгая. Если бы она узнала, она бы меня собственными руками задушила. Ну вот я и убежала из дому и поступила сюда...

- А офицера-то ты любила, который первый-то?

- Коли не любила бы, то не пошла бы к нему. Он, подлец, жениться обещал, а потом добился, чего ему нужно, и бросил.

- Что же, тебе стыдно было в первый раз?

- - Конечно, что стыдно... Ты как, папашка, любишь со.светом или без света? Я фонарь немножко притушу. Хорошо?

- Маней. Понятно, что скучаю. Какая наша жизнь! Немец поцеловал ее крепко в губы и опять спросил:

- А мужчин ты любишь? Бывают мужчины, которые тебе приятны? Доставляют удовольствие?

- Как не бывать, - засмеялась Манька. - Я особенно люблю вот таких, как ты, симпатичных, толстеньких.

- Любишь? А? Отчего любишь?

- Да уж так люблю. Вы тоже симпатичный. Немец соображал несколько секунд, задумчиво отхлебывая пиво. Потом сказал то, что почти каждый мужчина говорит проститутке в эти минуты, предшествующие случайному обладанию ее телом:

- Ты знаешь, Марихен, ты мне тоже очень нравишься. Я бы охотно взял тебя на содержание.

- Вы женат,-возразила она, притрагиваясь к его кольцу.

- Бедная' Если бы она узнала, куда ты, папашка, ходишь, она бы, наверно, плакала.

- Оставим это. Так знаешь, Мари, я себе все время ищу вот такую девочку, как ты, такую скромную -и хорошенькую. Я человек состоятельный, я бы тебе нашел квартиру со столом, с отоплением, с освещением. И на булавки сорок рублей в месяц. Ты бы пошла?

- Отчего не пойти, пошла бы. Он поцеловал ее взасос, но тайное опасение быстро проскользнуло в его трусливом сердце.

- А ты здорова? - спросил он враждебным, вздрагивающим голосом.

Через пять минут она ушла от него, пряча на ходу в чулок заработанные деньги, на которые, как на первый почин, она предварительно поплевала, по суеверному обычаю. Ни о содержании, ни о симпатичности не было больше речи. Немец остался недоволен холодностью Маньки и велел позвать к себе экономку.

- Экономочка, вас мой муж к себе требует! - сказала Маня, войдя в залу и поправляя волосы перед зеркалом.

Зося ушла, потом вернулась и вызвала в коридор Пашу. Потом вернулась в залу уже одна.

- Ты что это, Манька Маленькая, не угодила своему кавалеру?.- спросила она со смехом. - Жалуется на тебя: "Это, говорит, не женщина, а бревно какое-то деревянное, кусок леду". Я ему Пашку послала.

- Все они это говорят,-заметила равнодушно Зоя.

Но Женя, которая с утра была в злом настроении, вдруг вспыхнула.

- Ах он, хам этакий, хамло несчастное! - воскликнула она, покраснев и энергично упершись руками в бока.-Да я бы взяла его, поганца старого, за ухо, да подвела бы к зеркалу и показала бы ему его гнусную морду. Что? Хорош? А как ты еще будешь лучше, когда у тебя слюни изо рта потекут, и глаза перекосишь, и начнешь ты захлебываться и хрипеть, и сопеть прямо женщине в лицо. И ты хочешь за свой проклятый рубль, чтобы я перед тобой в лепешку растрепалась и чтобы от твоей мерзкой любви у меня глаза на лоб полезли? Да по морде бы его, подлеца, по морде! До крови!

- О, Женя! Перестань же! Пфуй! - остановила ее возмущенная ее грубым тоном щепетильная Эмма Эдуардовна.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Часть 3: 1 2 3 4 5 6 7 8 9
Раздел сайта: