Предание, легенда, сказка. Их первоначальные авторы неведомы, источники их происхождения неисследимы. Они гораздо древнее в своей основе, нежели оттиски
Гутенбергова станка, но часто приходит в голову: и не прочнее ли они?
Мы можем с уверенностью сказать, что вся современная литература, черпающая свой материал и свое вдохновение из быта нынешнего дня, есть достояние лишь двух-трех поколений. Ее фабулы, ее мудрость, ее мораль (хотя бы и вывернутая наизнанку) не перейдут из уст в уста, от седого прошлого в глубокое будущее, тщательно хранимыми и любовно украшаемыми. В ней нет простого, нетленного внутреннего состава, нет крепкого станового хребта, ее темы не годятся для медленного, складного устного пересказа долгой зимней ночью у огня.
Давно уже исчезла у людей вера в чудо, в доблесть, в силу духа над силой тела, в промысл божий, в роковое предрешение судьбы, в любовь, верную до смерти.
Современная жизнь, вся насквозь, меняется через десятилетия, в зависимости от гигантских успехов механической культуры, меняется вместе с модами, вкусами, обычаями, нравами и искусствами, подобно тому как часто меняется политическая карта земного шара, не оставляя места для героической легенды или для душевного поучения, уложенного в предания старины. Трудно творить вечное, сидя в поезде, мчащемся со скоростью ста двадцати километров в час.
Несомненно, эта мысль являлась уже гениальному Шекспиру, который в его эпоху, столь богатую красками, характерами и движением, извлекал темы для своих изумительных пьес из забытых архивных хроник. Гете взял основу своего величайшего произведения из народного эпоса. Пушкин с усердием и любовью разрабатывал крестьянские сказки и народный лубок. Скептический Анатоль
Франс и суровый, доныне мало оцененный Лесков терпеливо вникали в «Житие святых», где так много мотивов, звучащих строем полуязыческих веков. В наши дни многие взыскательные и тонкие художники слова отворачиваются от наскучивших трафаретов, к которым неизбежно пришла бесчисленная современная литература, и устремляют свое вдохновение к нетленным образам прошлого: к
Жанне д'Арк, в святому Франциску, к великим мастерам эпохи Возрождения, и вот чудесною властью искусства знакомые всем с детства биографии вновь расцветают в прелестные, чистые и ясные легенды. «Хорошо и кстати сказанное слово подобно золотому яблоку в чаше из сардоникса»,— говорил Соломон.
Станок Гутенберга не помешал и не повредил устному сказанию. Легенды, предания и сказки, сами по себе, ходили и ходят по всей земле, медленно просачиваясь через века, пространства и народы. Темы древнейших индийских волшебных историй — Вакрамадитья — повторяются в старых легендах о царе
Север, в Олонецкую и Архангельскую губернии, в виде рыбачьих поморских сказок? Эти загадочные вековые путешествия устного рассказа могли бы казаться неизъяснимым чудом, если бы, следуя внимательно и проникновенно по его путям, ученые-извлекатели не открывали бы вновь те забытые пути, по которым древнее человечество переселялось, ходило войною, торговало, искало дальних морей и земель или бежало от космических катастроф.
(1927)