«20 авг. — 2 сентября 1923 г.
Грасс.
Здравствуйте, дорогой Александр Иванович! Глаз меня подкузьмил, другую неделю, как клоп налился кровью, и я с трудом пишу на машинке, а пером или почитать — не могу. Да, давно пора ехать в Париж за песнями… Но уж назвался груздем — живи в Провансе! Надо уж поглядеть, какие здесь винограды, да и житьишко тут недорогое — ни метры? этой самой, ни авты? нет, — брожу — ползаю по саду, орешки сбираю кедровые — самое невинное занятие. Посадил шестерку русских огурцов, жду, когда цвести станут. Кролика Ваську мне подарили — дрессирую на воле — случится — буду показывать: спички будет зажигать, огурцы есть выучу: лупить только надо! Был!! Ей-ей, был на Карлушкиной Горке! Завезли меня на автомобиле одне святые женщины. Женщина… она, известно, хоть и скудельный сосуд, а она от природы установлена для погибели. Ну, и поглядел этих самых боровов с задами: крупье! Видал крупье! Гребут и гребут и все — воплю — приговаривают. Первым делом, господи благослови, с краешку: чик — десятки на руж! взял! еще — взял! И как стал я их лущить, да 75 фр. вылущил. Потом их черед настал. А я младенец, мне бы уйти, капиталы унести, а я по ошибке сразу 60 фр. на руж! думал — пятнадцать всего поставил… трах — пожалуйте бриться. Отдал им из своих капиталов 55 фр. и ушел, да еще 10 своих унес. Глупость, выиграть можно вслепую разве, а то — прорва. Вот и стоило мне знакомство с принцем в 55 фр. Зато могу гордиться — был! Перед отъездом в Париж съезжу аквариум посмотреть и вообще… поставлю 10 на прощанье, и как выиграю 75 — конец. Были жары африканские. Сейчас — дождь, кап-кап, осенний, для груздя хорош. Ежели бы сейчас пирожка с груздем, да хоть… марчиком! Мар пью, но зверский и керосином воняет. Вообще, веду самый нравственный образ жизни. Писать не охота, но… надо. А теперь, с глазом, ни писать, ни читать. Стосковался по углу на Шевер, по Вас, дорогой. Да здравствует Александр Иванович! Слыхал, что „Яма“ идет — мчит! Да здравствует Куприн! Конечно, тут удивительного нет ничего. Вы, слава тебе, господи, не то видали, но радует душу, что иностранцы теперь Вас глотать будут! массой глотать! и загнете вы ро-ман, желаю страстно. Именно — роман. Палитрища у Вас громадная, кисть первых мастеров, от козявки до молнии в Вашей душе — всюду место, и прекрасная дрожь большого русского сердца! Дружеское мое, любовное слово да претворится в славное дело Ваше! А я буду читать и греть душу. Искру — огонь! Славная русская литература! да будет! — Стосковались мы и по мальчику Юлы нашей, и по ней. И опять какая-то жуть — ехать! Засел таракан в щель, пришипился, не тревожат… Полезай, таракан, на люди! Тут бродишь в коленкоровых штанах, зеваешь, будто тебе отдых от господа разрешен. А там ты уж как бы обязан вертеться. Рыбки бы половить… да море меня вывертывает, а на берегу говор, плохо. Душевное состояние — дрызг, и от глаза, понятно… И пишется невесело.
— кисл, ни яблок — дерево, ни арбузов — резиновые, ни дынь — как сыр. А мыло — сало. А духи — химия. Было бы мне на 23! Подошел поставил, а он уж вышел. Ну крепко жму руку и обнимаю.
К 5–6 окт. прибудем-таки.
Ал. Ив.!
— скверно!
».